Лем Станислав - Что Мне Удалось Предсказать
Станислав Лем
Что мне удалось предсказать
Наверное, уже пора подвести итоги тому, что я смог сделать не в области
якобы научного вымысла, а, главным образом, в сфере
познавательно-прогностической. Точность предсказания, однако, не дает пропуска
на Парнас. И в эстетически плохой упаковке может находиться твердое ядро
будущей инновации, которая изменит мир. Поэтому я только скажу несколько слов
о том, что мне удалось предсказать.
Я вел себя как одинокий путник, который, находясь на краю неизвестного
континента, старается распознать будущие коммуникационные пути, возможность
строительства дорог в пустыне и на бездорожьи, то есть уже проектирует главные
направления стратегии освоения огромной, аж за горизонт, безлюдной местности.
В моем случае это был горизонт понятийный. Мысль, направленная в будущее, -
это как взгляд, брошенный вдаль: может заметить затуманенные, непонятные
формы, неизвестно, гор или скал, или только низких облаков. Эта несколько
корявая метафора показывает, что легче распознать невыразительные контуры
каких-то больших массивов, чем четко различить детали отдаленной местности.
Неудачи футурологии возникли оттого, что она пыталась дать точные сценарии
temporis futuri излишне детально: она утверждала, что в политике может
произойти то-то и то-то, что открытие чего-то неизвестного сегодня произойдет
послезавтра, она представляла меню настолько подробное, что все происходило
иначе. Только рефлекторно чувствуя, что предсказать большие или малые
политические стычки не удастся, я не касался реальной политики (еще и потому,
что я писал, желая при благоприятных обстоятельствах уберечься от бдительности
цензоров "реального социализма"). Хотя, видно, трудно порвать с политикой, так
как можно сразу потерять читателей, жаждущих конкретики. Германн Кан (Herman
Kahn), как сегодня Фукуяма (Fukuyama) или Хантингтон (Huntington), - все они
являются кропотливыми исследователями и пробуют прозондировать будущее так,
как будто бы они должны его нарисовать на черной поверхности глобуса - черном,
гладком шаре, который находился в географическом кабинете моей львовской
гимназии. Однако, чем более детален прогноз, тем легче он поддается
безапелляционным фальсификациям. Ну кто сегодня читает толстые тома Кана? А
ведь он установил "все" на двести лет вперед, хотя и не предусмотрел развала
Советского Союза.
Каждый автор прогнозов является самозванцем, а если его читают и цитируют
с кафедр, то он становится профессионалом даже тогда, когда он полностью
ошибается. Я же был только любителем, туристом будущего времени, предсказывал,
занятый небылицами, не строил Вавилонской башни, самое высокое, на чем я
расположил свои вымышленные биваки, была почва основных наук, типа
астрофизики. А так как я часто использовал форму и содержание гротеска, то я
невольно защищал мои временные постройки от самовысмеивания. Я не описывал
будущие события, а только представлял различные МОДЕЛИ того, что возможно
(согласно моему мнению), хотя это могло выглядеть забавно или утопически.
К работам политологов, экспертов по установлению мира (в основном, на
бумаге) я относился как к гороскопам астрологов: я их обходил. И в то же время
углублялся, исходя из возможностей, в результаты точных наук, что потом стало
навыком и, одновременно, мучением в настоящее время. Я не экстраполировал: я
всегда повторял, что молоко не является никакой "экстраполяцией" коровьего
пережевывания травы, хотя без травы не было бы и молока. Хотя я и сам н
