Лем Станислав - Мнимая Величина (Предисловие)
Станислав Лем
Мнимая величина (предисловие)
Искусство писания предисловий давно уже требует прав гражданства. Да и
сам я давно хотел отдать должное порабощенному слову, которое о себе
молчит целых сорок веков - в рабстве у книг, к которым его приковали.
Когда же, если не в эпоху равенства всех вер и всех правил, надлежит
даровать наконец независимость этому благородному жанру усмиряемому в
колыбели? Я, однако, рассчитывал, что кто-то другой возьмется за это дело,
которое в эстетическом плане соответствует ходу развития искусства, а в
плане нравственном прямо-таки неотложно. Увы - я просчитался. Напрасно я
осматриваюсь и выжидаю: никто не спешит вывести Предисловия из дома
рабства, избавить их от принудительной барщины. Делать нечего: придется
мне самому - скорее из чувства долга, чем по велению сердца - прийти на
выручку Интродукционистике, стать ее освободителем и акушером.
Многострадальная эта страна имеет свое нижнее царство - Предисловий
наемных, тягловых, рекрутских и посконных, ибо рабство развращает. Но
нередки в ней также кичливость и сумасбродство, пустая поза и громогласные
притязания. Кроме рядовых предисловий имеются высшие чины:
Предуведомления, Вступления и Введения; да и обыкновенные Предисловия друг
другу не ровня, ведь одно дело - предисловие к собственной книге и совсем
другое - к чужой. Предпослать его первому изданию - вовсе не то же самое,
что множить в поте лица предисловия к новым и новым изданиям. Мощность
множества предисловий (пусть даже посредственных), которыми обрастает
настырно переиздаваемый труд, превращает бумагу в твердыню, отражающую все
наскоки зоилов: кто же дерзнет напасть на книгу с таким бронепанцирем,
из-за которого видно уже не столько ее содержание, сколько оного
неприкосновенность и святость!
Предисловие бывает обещанием, намеренно скромным - из чувства
собственного достоинства или из гордости; или долговым обязательством за
подписью автора; или знаком участия, которое проявляет к книге
какой-нибудь авторитет, участия, диктуемого условностями, -
дружественного, однако поверхностного и, в сущности, мнимого, то есть
мандатом доверия, охранной грамотой, пропуском в большой мир, напутствием
из влиятельных уст - напрасной уловкой, грузом, который тащит на дно труд,
и без того обреченный на гибель. Несостоятельны векселя предисловий, и
редкий из них вдруг осыплет читателя золотом, да еще разродится
процентами. Но обо всем этом я умолчу. Я не намерен вдаваться ни в
таксономию Интродукционистики, ни даже в элементарную классификацию этого
доселе униженного, подъяремного жанра. Клячи и рысаки здесь одинаково
ходят в упряжке. Эту, тягловую, сторону дела я оставляю Линнеям. Не такое
вступление я хочу предпослать своей скромной антологии Освобожденных
Вступлений.
Самое время перейти к сути. Чем может быть предисловие? Рекламным
захваливанием, лгущим прямо в глаза? Конечно; но также - гласом в пустыне,
подобно Иоанну Крестителю или Роджеру Бэкону. Разум говорит нам, что кроме
Предисловий к Творениям существуют Творения-Предисловия, ведь тезисы и
футуромахии ученых, подобно Писаниям всяческих вер, суть Предисловия - к
Этому и Тому свету. Так что, поразмыслив, мы видим, что Царство
Предисловий несравненно обширнее Царства Литературы, ибо то, что она
пытается _воплотить_, Предисловия предвещают - издалека.
Ответ на уже возникающий вопрос: какого черта понадобилось ввязываться
в борьбу за освобождение предисловий и возводить их в ранг суверенного
разряда слов
