Лем Станислав - Блаженный
Станислав Лем
Блаженный
Из книги "Кибериада"
Как-то сумеречной вечерней порой знаменитый конструктор Трурль пришел к
своему другу Клапауцию задумчивый и молчаливый; когда же приятель попробовал
развеселить его последними кибернетическими анекдотами, неожиданно отозвался:
- Напрасно хмурое расположение моего духа пытаешься ты обратить во
фривольное! Меня снедает открытие столь же печальное, сколь несомненное: я
понял, что, проведя всю жизнь в неустанных трудах, ничего великого мы не
свершили!
При этих словах он направил свой взор, исполненный отвращения и укора, на
богатую коллекцию орденов, регалий и почетных дипломов в позолоченных рамках,
развешанную по стенам Клапауциева кабинета.
- На каком основании ты выносишь приговор столь суровый? - спросил уже
серьезно Клапауций.
- Сейчас растолкую. Мирили мы враждующие королевства, снабжали монархов
тренажерами власти, строили машины-рассказчицы и машины, употребляемые для
охоты, одолевали коварных тиранов и разбойников галактических, что на нашу
жизнь покушались, но все это нам одним доставляло утеху, поднимало нас в
собственных наших глазах; между тем для Всеобщего Блага мы не сделали ничего!
Все старания наши, имевшие целью скрасить жизнь малых мира сего, встречавшихся
нам в путешествиях средизвездных, не увенчались ни разу состоянием
Совершенного Счастья. Вместо решений действительно идеальных мы предлагали
одни лишь протезы, суррогаты и полумеры и потому заслужили право на звание
престидижитаторов онтологии, ловких софистов действия, но не Ликвидаторов Зла!
- Всякий раз, когда я внимаю речам о программировании Всеобщего Счастья, у
меня мороз проходит по коже, - ответил Клапауций. - Опомнись же, Трурль! Разве
не памятны тебе бесчисленные примеры такого рода попыток, которые становились
могилой честнейших намерений? Или ты успел позабыть о плачевной судьбе
отшельника Добриция, пожелавшего осчастливить Космос при помощи препарата,
именуемого альтруизином? Разве не знаешь ты, что можно, хотя бы отчасти,
облегчать бремя житейских забот, восстанавливать справедливость, ясным
пламенем возжигать коптящие солнца, лить бальзам на колесики общественных
механизмов, но счастья никакой аппаратурой изготовить нельзя? О всеобщем его
воцарении можно лишь потихоньку мечтать сумеречной вечерней порой - вот как
эта; можно мысленно гнаться за его идеалом, чудной картиной услаждать духовные
очи, но на большее не способно и самое мудрое существо, приятель!
- Это только так говорится! - пробурчал Трурль. - Впрочем, - добавил он
минуту спустя, - осчастливить тех, кто существует издревле, к тому же способом
кардинальным и потому тривиальным, быть может, и вправду задача неразрешимая.
Но можно создать существа иные, запрограммированные с таким расчетом, чтобы им
ничего, кроме счастья, не делалось. Представь себе только, каким изумительным
монументом нашего с тобою конструкторства (а ведь когда-нибудь время обратит
его в прах) была бы сияющая где-то в небе планета, к которой мириады племен
галактических возводили бы очи с надеждой и упованием, восклицая: "Да!
Поистине, счастье возможно в виде неустанной гармонии, как доказал великий
конструктор Трурль при некотором участии приятеля своего Клапауция, а
свидетельство этого здравствует и процветает в пределах досягаемости нашего
восхищенного взора!"
- Ты, полагаю, не сомневаешься, что о вопросе, тобою затронутом, я уже
размышлял не однажды, - признался Клапауций. - Так вот: он связан с
серьезнейшими дилеммами. Урока,
